Ну какая жизнь может быть у птицы? Самая обычная: от начала и до конца. Если только не случается в ней чего-то такого, о чём стоило бы рассказать другим. Эту историю полярная куропатка Ингерлаат рассказала сама - от начала и до самого конца.
      "Нет, я не видела жарких стран, не сидела на спине слона, не перелетала Амазонку и не разносила весть о войне. Зато мне повезло родиться в удивительной стране и любить удивительное создание. Очень давно я появилась на свет неподалёку от городка Кангерлуссуак. Это, можно сказать, южная часть нашего острова - Гренландии. Там растут невысокие, но такие упрямые, такие жизнелюбивые цветы, каких - я уверена - не увидишь даже в странах, где растения не знают, что на земле бывает зима. Когда я родилась, над Кангерлуссуаком пронёсся сильный ветер: он повалил несколько карликовых берёз и разрушил немало гнёзд. Но мы остались целы: каким-то чудом ветер не тронул наше гнездо, а словно пролетел мимо. Другие птицы завидовали нам и считали, что такая удача связана с моим рождением. Так меня и назвали - Ингерлаат, что означает "тот, кто движется мимо".
      Понемногу я училась летать. С каждым днём мои крылья крепли. С каждым днём я поднималась всё выше и улетала всё дальше от дома, на север, в сторону залива Диско. Но потом, конечно, возвращалась. Однажды, узнав про мои дальние полёты, старая куропатка Найара рассказала мне, что в заливе Диско живёт ледник по имени Якобсхавн, что он такой огромный, такой высокий и что от холода его умирают птицы. Она предупредила меня: "Ингерлаат! Нечего тебе делать в краю ледников и айсбергов! Нельзя простой маленькой птице улетать так далеко от дома. Холод Якобсхавна сильнее жалкого тепла твоего тела". Но её слова не испугали меня - наоборот: все мои мысли занял этот ледник, целью моей жизни стало взлететь на его высоту - и ещё выше. Однако до Якобсхавна сначала надо было добраться. А это, поверьте мне, очень нелегко.
      Долго я не могла решиться на столь дальнее путешествие, но наконец желание возвыситься над ледником взяло верх и однажды ночью я улетела из дома - на север, в сторону залива Диско.
      Мой путь лежал над Землёй короля Фредерика IX. Это и в самом деле очень сложное путешествие для молодой птицы. Но я ничего не боялась - подо мной была моя земля: карликовые берёзы гнулись от ветра, важный овцебык жевал траву, а вдоль берега белели пятна кораблей. В пути мне приходилось делать остановки. И чем дальше я летела, тем холоднее казались ночи, тем сильнее изгибались берёзы. Но ни ветер, ни холод, ни предупреждение старой Найары не могли остановить меня на пути к высокому Якобсхавну. Я уже представляла себе эту ледяную гору, уже видела себя кружащей над ней…
      Всё случилось иначе.

Где-то между городами Касигиангуит и Илулиссат я сделала очередную остановку, чтобы подлететь к самому заливу, посмотреть на айсберги. Удивительно: в тот день совсем не было ветра, хотя я в любую минуту ждала его, потому что, знаете, у нас на острове такая переменчивая погода. Но вот, расхрабрившись, я решила подлететь к одному невысокому айсбергу. Не знаю, почему я выбрала именно его - крылья сами понесли в ту сторону. Нет слов, чтобы описать чувство птицы, парящей над ледяной горой, пусть и совсем небольшой. Летая, я пела длинную песню, которой научила меня Найара. Она сказала, что много лет назад её сочинила девушка по имени Христина, приехавшая с отцом из Дании в Кангерлуссуак. Здесь она полюбила рыбака. А тот женился на другой. Тогда Христина сочинила эту песню и пела её каждый день, пока не умерла. Но в своём радостном полёте я не вспоминала печальную историю Христины, я просто пела её песню:
     
     
      Когда зацветёт ледниковый лютик
      И ещё другие цветы,
      Я приду на укрытый горами луг,
      Какие бывают на юго-востоке,
      И соберу столько цветов,
      Сколько смогу унести.
      А потом я заберусь
      На красную крышу твоего дома
      И буду ждать, когда ты выйдешь,
      Чтобы осыпать твою голову
      Ледниковыми лютиками
      И ещё другими цветами.
      Может быть, тогда
      Ты посмотришь наверх
      И вместо солнца
      Увидишь, как я улыбаюсь тебе.
      Может быть, тогда ты скажешь:
      "Спасибо тебе, милая,
      За жёлтые, красные и
      Голубые цветы".
     
     
      До самого вечера пела я над айсбергом эту песню. Когда настала пора возвращаться, я сделала последний круг и направилась в сторону берега. Как вдруг услышала:
      - Куда ты? Разве ты не останешься со мной?
      Я вернулась и увидела, что мой невысокий айсберг поднял огромные снежные ресницы и смотрит на меня во все свои серые глаза.
      - Разве ты прилетела не для того, чтобы остаться со мной? - спросил он ещё раз.
      - Не знаю. - Я и вправду не знала, что на это ответить. - Понимаете, мне надо увидеть Якобсхавн. Потому что я хочу взлететь на его высоту и ещё выше.
      - Ясно, - айсберг вздохнул. - Йоа (так его звали), конечно, слишком ничтожен для такой прекрасной птицы. Но ты ведь споёшь для меня ещё раз?
      И я снова принялась кружить над ним и петь песню Христины. Незаметно наступила ночь, и с залива подул сильный холодный ветер. Тогда Йоа сказал:
      - Семьдесят лет назад рыболовецкое судно врезалось в мой левый бок, туда, где сердце. Рана заросла, но не совсем. Во мне ещё есть место, чтобы укрыть тебя, Ингерлаат. А с утра ты улетишь к Якобсхавну. Высокому, могущественному Якобсхавну.
      Всю ночь я крепко спала в ране Йоа: его тело защищало меня от ветра и я слышала, как быстро бьётся сердце айсберга. Поутру, когда пришло время прощаться, я крылом погладила Йоа по опущенным ресницам и он, не открывая глаз, медленно произнёс:
      - Не хочу видеть, как улетает моя белая птица. Но ты ведь споёшь для меня ещё раз?
      Тогда я поняла, что совсем не хочу улетать и что мне всё равно, какой высоты недосягаемый Якобсхавн.
      - Йоа, - ответила я, - ты услышишь эту песню ещё раз и будешь слушать её сколько захочешь, потому что Ингерлаат остаётся с тобой.
      Я поселилась в старинной ране айсберга и так привыкла к стуку его сердца, что уже не представляла жизни без этого беспокойного ритма. Каждое утро я прилетала на луг, собирала полный клюв цветов и несла их обратно, к заливу Диско, чтобы с высоты осыпать голову Йоа. Так мы прожили несколько лет. Но однажды он сказал:
      - Ингерлаат, с каждым днём я таю всё больше и больше. Скоро от меня ничего не останется.
      Мне пришлось привыкнуть к мысли, что нам придётся расстаться. Йоа становился всё ниже и ниже, воды залива уже подбирались к его глазам. Я жила теперь на берегу, но каждое утро прилетала к моему айсбергу.
      - Это всё сердце, - говорил он, - оно билось слишком быстро, по-птичьему. Совсем как твоё. Мне жарко.
      Но как-то летним утром, прилетев к заливу с цветами, я не увидела Йоа и подумала, что, может, он здесь, поблизости, ведь айсберги не любят стоять на месте. Но его нигде не было.
      Цветы упали в воду. Я кричала и звала Йоа".
      Долго-долго летала она над заливом: ни люди, ни льдины не могли понять, что случилось с маленькой птицей.

[в пампасы]