Однажды у вполне обыкновенного барнаульского мальчика Кости Косточкина пропал не вполне обыкновенный хомяк Фома Фомич. В поисках питомца Костя отправился в странствие по собственному подъезду.
      Заходя в квартиры к соседям, он каждый раз убеждается в том, что его соседи - тоже уже не вполне соседи. Они - какие-то    н е с о с е д и. В 27-ой квартире вместо пенсионера Пампасова живёт пирог. В 28-ой - вместо дружного семейства Кирпичёвых на кухне ужинают пижамы. Молодожёны Альпенгольдовы из 19-ой откусывают друг у друга шоколадные пальцы, а у Коли Полтергейстова в 17-ой квартире теперь музей с говорящими портретами.
      Разобраться со всей этой абракадаброй Косте помогают принцесса Морковка и братья Мерзавчики. Чтобы вернуть всё на свои места и самому вернуться обратно - из Иначе в Так, - Косте нужно выучиться трём важным ВЕ и найти Фому Фомича (который на самом деле никакой не хомяк, а Страж). Причём сделать всё это нужно, не выходя из собственного подъезда!
      Удалось это Косте или нет, становится ясно только в эпилоге.

Я заглянул под диван - Фомы Фомича там тоже не было.
      - Фома Фомич, родненький! - позвал я тихонько. - Куда ты подевался-то? Бабака мне за тебя голову откусит…
      Бабака Косточкина, моя говорящая собака, подарила мне Фому Фомича перед самым отъездом в Абхазию. На отдых решили рвануть всей семьёй - мама, папа, Бабака, сестра Аделаида. Меня оставили присматривать за хозяйством.
      - Если из бандитов кто ночью сунется, - сказала Бабака, - ты басом пой. У тебя теперь как раз голос ломается, - и подарила мне Фому Фомича.
      Три дня мы жили нормально: я в детской, он - в домике у батареи. К нему прилагался такой специальный домик - картонный, из-под телевизора, со спальней и кухней. Отдельно туалет. И колесо для интересного времяпрепровождения. Фома Фомич наберёт побольше гороха за щёки и ну давай по колесу гонять - а морда такая сосредоточенная-сосредоточенная! Вечный двигатель да и только. Я провод от настольной лампы зачистил и к вертящемуся колесу примотал. Щёлкнул выключателем - думал, бесплатный свет сейчас будет, вот мама с папой обрадуются - но нет. Наоборот. Свет вообще потух, по всей квартире. И даже в доме напротив - я увидел в окно.
      Потом свет опять дали, а Фома Фомич исчез. Я обыскал весь дом, просто сбился с ног! Ведь он же Бабаке дальний родственник!
      Я хотел звонить в милицию, просить предоставить инспектора и ищейку. Уже номер наполовину набрал и вдруг вижу - под кухонным столом, там, где трещина в стене в виде крокодила, горох рассыпан.
      Я всё тогда сразу понял! Моментально! Мне даже не понадобилось лупы и отпечатков пальцев.
      Он сбежал!
      Этот несчастный Фома Фомич, этот хомяк до мозга костей, сбежал! Самым бессовестным образом он сбежал к соседям по лестничной клетке. Вероятнее всего - к Григорию Христофоровичу из двадцать восьмой квартиры. А ведь я кормил его горохом и подорожником! А ведь я газетку для него меленько рвал!
      Что я скажу теперь маме и папе? А главное - что я скажу теперь Бабаке, когда она весёлая и загорелая приедет из Пицунды?
      Нет, надо было срочно что-то делать.
      Я посмотрел на часы с Микки Маусом: 20:21 - время ещё детское.
      Я переобулся в ботинки, накинул куртку (осень, в подъезде всё-таки уже холодно), подобрал с пола несколько горошин (чтобы было что предъявить, если спросят) и вышел из квартиры.
      Крыша дома напротив полыхала багровым.

У нашего соседа Пампасова из двадцать восьмой квартиры электрического звонка нету. У него в дверь вмонтирован железный звонок от велосипеда. Я не знаю, зачем.
      Ещё у него дома, как мама говорит, - полна коробочка. Там много всяких интересных вещей.
      Интересные вещи у него повсюду: в ящиках на полу - журналы "Крокодил" за 1979 год, на подоконниках - виниловые пластинки с Антоновым и Леонтьевым, в старых деревянных чемоданах - значки и вымпелы, в глиняных горшках - монеты, в мешках из-под сахара - фарфор кусками, на стенах - велосипедные шины в хаотическом порядке… Пампасов называет себя нумизматом-бонистом, а мы с мамой называем его Григорием Христофоровичем.
      Я покрутил звонок и прислушался. Иногда бывает так, что Григорий Христофорович дома, а дверь не открывает. Я не знаю, почему.
      В квартире номер двадцать восемь было тихо. Я приложил ухо к двери, чтобы прислушаться получше, как вдруг она приоткрылась. Сразу пахнуло какими-то зайчиками.
      - Григорий Христофорович, вы дома? - спросил я, входя в тёмную прихожую.
      Никто не ответил. Я заметил, что слева по коридору - там, где у нас спальня, а у Пампасова кухня, - горит свет. И я на него пошёл.
      Я шёл по коридору и думал, и всякие нехорошие мысли лезли мне в голову. Например, я думал про то, что сейчас зайду в кухню, а там, на полу - мертвец. Или ещё хуже - шарики ртути…
      Но нет. Ничего такого в кухне на полу не оказалось. Зато на столе, в самом его центре, на блюде лежал пирог. Вернее, он стоял - большой и розовый, как выкупанный поросёнок.
      - Наверное, с клубникой… - я принюхался.
      - В приличных домах принято сначала здороваться, а потом нюхать! - сказал кто-то сердито.
      Я вздрогнул и поздоровался.
      - Так-то лучше, - сказал кто-то очень строго. - Зачем ты пришёл? За солью? Возьми там - в узелке за батареей.
      Я заглянул за батарею, но никакого узелка там не было.
      Над головой вдруг что-то звякнуло. Я посмотрел вверх и увидел, как из часов, которые были приделаны к потолку рядом с люстрой, медленно вылезает Червяк.
      - Кувырнадцать минут пыпырнадцатого, - лениво сказал Червяк и, зевнув, полез обратно.
      - Великолепно! Самое время заморить червячка, - воскликнул кто-то радостно.
      Раздался громкий выстрел, и люстра стала падать на пол.
      Пока люстра падала, я успел подумать, что вот сейчас она грохнется на мелкие кусочки, и Григорий Христофорович этому не будет рад.
      Но нет. Люстра не разбилась - на полпути к полу она выпустила два ощипанных куриных крыла и вылетела в форточку.
      - Мазила! - сказал Червяк, выглядывая из часов. - Просто наказание божеское!
      - Сейчас-сейчас, только ружьё перезаряжу… - сказал суровый голос.
      И тут я увидел, как из пирога высовывается Человеческая Рука.
      Человеческая Рука торопливо перезарядила ружьё и прицелилась в Червяка.
      - Лучше целься! Не спеши! - командовал Червяк, подставляя грудь под прицел.
      - А ружьё-то у вас вроде бы деревянное? - поинтересовался я.
      - Морёный дуб! - с гордостью ответила Рука. - Отойди, о Мальчик, в сторону. Не мешай!
      - Я сейчас уйду, не беспокойтесь. Я только спросить хотел про Григория Христофоровича…
      - Ничего не желаю знать! - крикнула вдруг Рука. - Никакого Григория Христофоровича Пампасова здесь не проживает!
      - Как же так? - я был в смятении. - Вот и вы, кажется, имеете к нему какое-то отношение… Вы не его рука?
      Я сразу догадался, что это его рука. По татуировке "Всех долой!" на запястье и по голосу.
      - Я не его! Я сама по себе! - сказала Рука с вызовом, и я не стал спорить. - Пирога хочешь?
      - Спасибо, - я кивнул.
      - Спасибо - да? Или спасибо - нет?
      - Спасибо - да.
      - Не хочешь, как хочешь, - сказала Рука, отрезая от пирога большой кусок и отправляя его в рот.
      Рот у пирога был внутри.
      - Самоедство - великая вещь! - сказала Рука, облизываясь. - Очень рекомендую.
      - Советую тебе, о Мальчик, прислушаться, - пискнул из часов Червяк. - Рука у нас голова!
      Я совсем запутался и решил просто спросить напрямик:
      - Вы не видели Фому Фомича? Хомячка такого.
      - Не видели, - ответила Рука.
      - Видели, - ответил Червяк. - Не видели.
      - Так видели или не видели? - я не понял.
      - Видимо, видели, а невидимо, не видели! - отрезала Рука.
      - Я пойду, - сказал я. - Извините.
      - Иди. Но по дороге захвати с собой это самое.
      - Что?
      - Самое то, - повторила Рука раздражённо.
      - Хорошо, - я кивнул.
      Я вышел в полумрачную прихожую и огляделся. Среди пыльных ящиков с женскими полуботинками и стопками газет "Алтайская полуправда" я сразу заметил два светящихся шарика. На одном было написано "Это самое", на другом "Самое то".
      Я сунул шарики в карман.

Соседей справа, Кирпичёвых, я знал хорошо. Приличная семья: папа-слесарь, мама - повар в заводской столовой, дочка - хорошистка, ходит в кружок "Умелые руки" во Дворце котельщиков. На 23 февраля она подарила мне желудёвый танк - cделала своими руками.
      Я позвонил в дверь.
      Папа Кирпичёв, одетый в жёлтую пижаму, открыл сразу - как будто меня здесь ждали.
      - Проходи, проходи, Костик. Голодный? Сейчас будем ужинать! - он схватил меня за руку и потащил на кухню прямо в ботинках.
      За столом, накрытом клетчатой клеёнкой, сидели двое - мать и дочь Кирпичёвы в пижамах. Дочь сидела ко мне спиной - её я узнал по банту. Он колыхался над стулом.
      - Здравствуй, Костик, - поздоровалась мама Кирпичёва. - Сейчас мы будем ужинать сосисками отварными с пюре картофельным, - сказала она как-то трагически. - На второе - компот из сухофруктов.
      Я не возражал, поскольку дома из-за истории с Фомой Фомичом поесть не успел. Я сел за стол напротив дочери Кирпичёвой и вежливо улыбнулся, не глядя ей в глаза.
      Мы стали ужинать. Кирпичёвы молчали, я тоже ничего не говорил. Про Фому Фомича я решил спросить после компота. Может быть, я ошибался, но чем дольше я находился за столом вместе с Кирпичёвыми, тем сильнее мне казалось, что с ними что-то не то. От сосисок опять попахивало какими-то зайчиками.
      - Как дела в школе? - наконец прервал наше молчание папа Кирпичёв.
      - Хорошо, - ответил я.
      - Ты ешь, ешь, не стесняйся, - сказал папа Кирпичёв.
      - Я ем.
      - Сосиски-то, небось, любишь, пострелёнок? - спросил он и подмигнул мне обоими глазами. - Мамка из столовки таранит - первый сорт!
      - Эдуард! - вскрикнула Кирпичёва-старшая, делая страшные глаза.
      - Папа! - вскрикнула Кирпичёва-младшая, делая…
      Тут я заметил, что глаз у дочери Кирпичёвой нету.
      Ещё у неё не было носа, лба, щёк и рук. Были под столом ноги или их не было - я не знаю.
      Вместо Кирпичёвой-младшей на стуле сидела пижама, а над ней - бант. В рукаве пижама держала вилку с наколотой на неё сосиской.
      - Чо уставился? - спросила меня пижама голосом дочери Кирпичёвой. - Глаза сломаешь!
      - Дочка, будь вежливой с гостем, - папа Кирпичёв укоризненно покачал головой. - Предложи ему горчицы на кончике ножа.
      Пижама дёрнула бантом, схватила нож, зачерпнула из баночки горчицы и сунула мне под нос.
      - Горчица зернистая "Ташлинская", - сказала мама Кирпичёва гробовым голосом.
      - Спасибо, я уже сыт, - поблагодарил я пижаму.
      - Ишь, нос воротит! - обиделась та. - А вот у некоторых носов нету! А вот некоторые едят горчицу банками и не морщатся! А вот от некоторых…
      - Ха-ха-ха! - ненатурально засмеялся папа Кирпичёв. - Ха-ха-ха!
      - Простите, - сказал я, откашливаясь. - А где ваша дочь?
      - Кто? - спросил папа Кирпичёв. - В смысле?
      - Ну… - я замялся. - Где Кирпичёва-младшая?
      - А-а-а! - чему-то обрадовался папа Кирпичёв и тут же добавил коротко: - Её съели.
      - Съели?! - я был сражён. - Но кто??!!
      - Бабай, - папа Кирпичёв вздохнул.
      Я не поверил ему.
      - Месяц назад, - начала мама Кирпичёва похоронным голосом, - наша дочь пришла ко мне и всё рассказала. На тот момент Бабай жил у неё в шкафу уже восьмую неделю. Он пугал нашу дочь по ночам, эксплуатировал её днём, требуя хлеба и зрелищ. Я выслушала нашу дочь, но не поверила ей. Я была чёрствая и сказала: "Не выдумывай!" После этого Бабай ожесточился, а следом - и наша дочь. Наша дочь перестала чистить зубы два раза в день, забросила школу, замкнулась в себе. Её уже не радовали друзья, домочадцы и поделки из желудей. А мы с отцом оставались глухи и слепы к бедам несчастного создания - нашей дочери. И вот он результат - наша дочь съедена Бабаем.
      Я молча переваривал услышанное. В то время как я ел, спал и посещал уроки, за стеной, в квартире номер двадцать шесть, разыгрывалась трагедия.
      - Увы, мы были слишком заняты собой и карьерой, - папа Кирпичёв смотрел прямо перед собой и не мигал.
      - Мы были эгоистичны! Мы - дурные, дурные родители! - мама Кирпичёва начала заламывать руки.
      - А ведь я вам говорила: съест меня Бабай, съест, клянусь своей селезёнкой! - кисленько сказала пижама. - Фомы вы неверующие!
      И тут я вспомнил, зачем сюда пришёл. Мне было неловко прерывать семейную драму, но делать было нечего.
      - А вы не видели случайно Фому Фомича? Хомячка двухлетнего?
      - А? - очнулся папа Кирпичёв. - Хомячка? Не-а.
      - Такого рыженького с прокушенным ухом? - спросила пижама.
      Я кивнул.
      - Не видели.
      - Дочь наша, чисти зубы и спать! - строго, но справедливо сказала мама Кирпичёва. - В шкафу и под кроватью я сейчас проверю. Доброй ночи, Костя, - добавила она, вставая из-за стола и надевая противогаз и резиновые перчатки.
      Я пожелал Кирпичёвым спокойной ночи и вышел в подъезд, прикрыв за собою дверь.
      Но не успел я сделать и пары шагов, как из двадцать шестой квартиры послышался голос мамы Кирпичёвой:
      - Ты опять тут?! А ну, отец, ату его! Гони бармалея к уборной!
      Последовала какая-то возня, ругань, звон посуды и…
      Вдруг всё стихло.
      Предчувствуя беду где-то в районе коленок, я скрипнул дверью и заглянул в квартиру.
      В коридоре, тускло освещённом бра в виде зайчика, стояли, крепко обнявшись рукавами, три пижамы Кирпичёвы.

- Теперь он таким останется навсегда¹, - сказал кто-то очень тонким голосом.
      Это был не Гусь. У того голос был толстый, грудной.
      Я открыл глаза и увидел перед собой принцессу.
      О том, что это принцесса, я догадался по короне на голове. Она была сделана из моркови.
      Она была симпатичная, эта принцесса. Вся в оранжевом с головы до ног. Только рот у неё был крошечный, хотя это её совсем не портило.
      - Ничего не попишешь, - сказал Гусь. - Вот, он уже и глаза открыл.
      - Здравствуйте, о Мальчик, - поздоровалась со мной Принцесса. - Господин Гусь приволок вас в мой дворец, вы не против?
      - Приволок? То есть как это?
      - Волоком. Так вы за?
      - Я? За что? - я никак не мог сосредоточиться. Смысл сказанных слов от меня то и дело ускользал.
      - Значит, против, - Принцесса погрустнела. - Я же говорила, что нужно было его сначала спросить. Видите, господин Гусь, он против.
      - За или против - какая, в сущности, разница. В конце концов, если кто-то за, значит, кто-то обязательно против. И с точностью до наоборот: если кто-нибудь против, значит, кто-нибудь обязательно за.
      - Простите, но я не понимаю, о чём идёт речь, - сказал я, пытаясь встать.
      - Какие глупости! - сказала Принцесса. - Речь ни о чём не идёт. Её величество Русская Речь ездит в карете.
      - Вы не могли бы меня отвязать? - попросил я, шевеля пальцами рук и ног.
      Пока я был без сознания, кто-то пригвоздил меня к полу. Я с ног до головы был окутан какими-то верёвочками, намертво прибитыми к плинтусу. Я вспомнил про Гулливера и похолодел.
      - Ещё рано, - сказала Принцесса своим малюсеньким ртом. - Под воздействием синевы вы будете делать глупости.
      Я был в смятении.
      - А она долго ещё будет действовать, хи-хи? - ни с того ни с сего я хихикнул.
      - Кувырнадцать часов примерно, - сказал Гусь. - С вами сейчас Хихитун будет делаться, я лучше пойду.
      И он ушёл.
      - Даже не попрощался, - расстроилась Принцесса.
      - Какой Хихитун? - я занервничал и опять хихикнул.
      Принцесса посмотрела на меня с жалостью и сказала:
      - Я пойду к придворным, - и тоже ушла.
      Я огляделся по сторонам.
      Дворец у Принцессы был сделан из моркови. Из одной большой морковины - он был из неё выдолблен. Мебель, плинтусы, бытовая техника и аксессуары тоже были морковные, а в бассейне, в котором плавали какие-то мерзавчики с серьёзными мордами, был налит морковный сок.
      Всё это меня ужасно смешило. Меня уже просто раздирало от смеха. Особенно при взгляде на Мерзавчиков, которые плавали шеренгами и заунывно пели на непонятном языке:

      Я хотел засмеяться своим особенным, приятным смехом, но из меня вырывалось сплошное девчачье хихиканье:
      - Хихихихихихи!
      Это было не моё хихиканье - я его не мог даже контролировать, и оно об этом знало.
      - Что значит - оно? - сказал голос у меня внутри. - Я мужского рода. Я уважаемый Хихитун, а не какое-то, извините, хихиканье!
      Ко всему прочему, оно ещё и читало мои мысли!
      - Между прочим, ничего смешного тут нет! - сказал Хихитун. - У людей, между прочим, трагедия. На вот, послушай, - неожиданно из моего левого уха вылез слуховой рожок.
      Я вытянул шею как можно ближе к бассейну (на каких-нибудь сорок сантиметров) и стал слушать во весь рожок:

      - Хихихихихи! - захихикал я, корчась на полу.
      Песенка Мерзавчиков отнюдь не показалась мне трагической, а совсем наоборот, что было удивительно. Вообще-то мальчик я впечатлительный.
      Верёвочки врезались мне в бока и щекотали под мышками.
      - Эй ты, Хихитун! - громко позвал я, выдёргивая из уха рожок. - Вылезай из меня, хихи, наружу!
      Мне ужасно хотелось поваляться по полу, но верёвочки не позволяли этого сделать. А ещё меня так и подмывало сделать какую-нибудь гадость - плюнуть в бассейн или крикнуть несчастным Мерзавчикам, чтобы они там заглохли вообще! В принципе, мальчик я вежливый, но Хихитун постепенно брал надо мной верх и менял меня к худшему.
      - Ишь какой хитренький! - сказал Хихитун. - За просто так я никуда не полезу
      - Но у меня ничего с собой нет, - хихикнул я. Штаны и куртку отдавать этому неприятному Хихитуну мне было жалко. Да и мама заругает.
      - Мне твои ношеные штаны не нужны. Вот отгадаешь три моих загадки, тогда я из тебя вылезу.
      - А не отгадаю, хихи?
      - Тогда я съем тебя.
      Быть съеденным этим Хихитуном мне не хотелось. Я уже скучал по маме, да и Фому Фомича я ещё не разыскал.
      - Ну, ты согласен?
      - Да.
      - Только загадки трудные-трудные. Никто ещё ни разу не отгадывал.
      - Давай загадывай, хихихи, - я начинал терять терпение.
      - Ну, вот слушай. Первая загадка: висит груша - нельзя скушать. Что это?
      - Лампочка, - ответил я на автомате. Он что, меня за дурачка держит?
      - Никто тебя тут не держит! - крикнул Хихитун. - Ну ладно. Вот вторая загадка: два кольца, два конца, а посередине гвоздик. Ну? Что это? А?
      - Ножницы, хихи.
      Мы такие загадки, думаю, в ясельной группе ещё разгадывали.
      - Ах ты! Чтоб тебя! - совсем расстроился Хихитун. - Тогда третья загадка - но учти, сложная-пресложная.
      - Загадывай, хихихи!
      - Сидит девица в темнице, а коса на улице.
      Я ненадолго задумался. Прямо детский ребёнок он какой-то. Даже жалко его.
      - Ну? Съел?! - обрадовался Хихитун. - Слопал? - и он визгливо захихикал внутри меня: - Хихихихихихихихихихихихихихихихихихихихихихихих!
      - Морковка! - крикнул я что было сил и тут же почувствовал, как судорога смеха начинает меня отпускать.
      - Так нечестно! - взвыл Хихитун, покидая мой ослабленный организм. - Ты ответы подглядел! Ты всё подглядел! - пискнул он напоследок и лопнул.
      Вот так:

      Я вздохнул с облегчением и немного попробовал похохотать.
      - Ха-ха-ха! - получилось замечательно.
      - Ты меня звал, о Мальчик? - в это время в комнату вошла Принцесса с подносом в руках.
      По подносу вышагивал кофейник с двумя носиками и две чашки, которые держались за ручки. Чашки были в цветочек. У всех троих были крошечные ротики - такие же, как у Принцессы.
      - Не звал, - сказал я, выпутываясь из верёвочек.
      - Не лги. Я ясно слышала, как ты позвал: "Морковка"!
      - А тебя зовут Морковка? - тоже переходя на "ты", спросил я.
      - Морковка Вторая, - представилась Принцесса. - Красивая. Хихитун уже ушёл?
      Я кивнул.
      - То-то я вижу, ты поголубел.
      Я поглядел на свои руки - и правда, они заметно посветлели. В моей душе зажглась надежда.
      - Сейчас мы будем пить кофе, о Мальчик, и я тебе всё расскажу.
      - Про что?
      - Про то, что с тобой вообще происходит.

¹ Такой вывод делает в предыдущей, пропущенной нами, главе обитатель кв. № 23 Гусь, наблюдая за тем, как Костя Косточкин неожиданно (после чая, выпитого в кв. № 24 у пианиста Котовича) синеет прямо у него на глазах.

- Ты хоть знаешь, что с тобой сейчас происходит? - принцесса Морковка смотрела на меня испытующе.
      - В каком смысле?
      - В кривом, конечно.
      - Не знаю, - честно признался я.
      Я, разумеется, знал, что сейчас, в эту самую минуту, нахожусь в своём собственном доме № 35 по проспекту Ленина. В квартире этажом ниже нашей. Но это если в прямом смысле.
      А в кривом? Это как?
      Я не знал.
      - Ну, ты подумай. Пораскинь мозгами, - сказала Принцесса, разливая по чашкам кофе.
      Он лился сразу из двух носиков (они были с разных сторон) в обе чашки одновременно.
      - Горячо! - взвизгнули чашки.
      - Молчать! - приказала посуде Принцесса. - Тебя, о Мальчик, ничего не удивляет в последнее время?
      Речь зашла о времени, и я машинально взглянул на часы с Микки Маусом: 20:21.
      - Удивляет, - сказал я. - Часы остановились. А шесть лет исправно работали…
      - Это всё?
      - Мне кажется, но я, конечно, могу ошибаться, - начал я издалека, - что я сейчас, удивительное дело, внутри моркови.
      - В моркови?! - вскрикнула Принцесса.
      Я кивнул:
      - В гигантской.
      - Какая чушь! - фыркнула Принцесса, а Мерзавчики в бассейне беспокойно зашушукались.
      - Что за бестактность! Никакого воспитания! - возмутилась посуда в цветочек.
      - А где тогда? - я был смущён. - Во дворце?
      - Вот именно! Ты во дворце! В самом кривом смысле этого слова!
      - Ясно.
      - Сегодня пасмурно, - встрял в разговор Кофейник.
      - Но неужели тебя это не настораживает? - спросила Принцесса, отхлёбывая из чашки. - Ну, то, что ты во дворце?
      - Ой, щекотно! - ойкнула чашка.
      - Цыц! - Принцесса достала из кармана маленький молоточек и погрозила им посуде. - Не настораживает ли тебя то, что вот ты был в городе Барнауле Алтайского края, а потом бац! - и в Морковляндском дворце?
      - В Марокканском?!
      - В Морковляндском. В самом что ни на есть Морковляндском дворце.
      - Настораживает. Но вообще-то я ищу Фому Фомича. Он потерялся.
      - Потерялся? - Принцесса скорчила презрительную мину. - Он от тебя сбежал. Стыдоба!
      Я покраснел.
      - Но в этом-то вся и штука, - вдруг сказала Принцесса. - Ты вообще-то зачем по Колесу Пространства и Времени ток пускал?
      - Я не пускал… По какому?
      - Сейчас скажу… - Принцесса заглянула в появившуюся из воздуха амбарную книгу с надписью "АГИНК ЯАНРАБМА". - Так-так… Вот, нашла! Колесо Пространства и Времени за номером 19863084529845071. Страж: Флорентийский Фома Фомич. Всё верно.
      - Какой Фома?
      - Что ты всё заладил: какой да какой? Ты подумал, чем твои эксперименты могут обернуться?
      Я подавленно молчал.
      - Преломлением времени и пространства - вот чем! - Принцесса была очень рассержена.
      - Я такого ничего не думал, - промямлил я. - Я думал, вечный двигатель запущу, чтобы ток…
      На меня, полусинего, было жалко смотреть.
      - Ладно, не трепещи, о Мальчик, - сжалилась надо мной принцесса Морковка. - Сейчас надо думать, как обратно пространство выломлять.
      - Так я что? В параллельном пространстве? - я ужаснулся.
      Мерзавчики захихикали.
      - Куда загнул! Из параллельного тебе бы не выбраться. Оттуда о Мальчикам обратного хода нет. Ты, слава Времени, в преломленном Сейчас, в Иначе. А тебе надо в выломленное, домой, в Так. К маме хочешь?
      - Хочу.
      - Ну вот.
      - А что мне теперь делать? - я чуть не плакал.
      - Найди Стража.
      - Фому Фомича?
      - Попробуй уговорить его вернуться обратно. Иначе... - принцесса Морковка помрачнела.
      - Иначе что?
      - Точно не знаю. В Иначе всякое может случиться. Но, так или иначе, уговори Флорентийского. Всё теперь от него зависит.
      - Я уговорю! - оживился я.
      С Фомой Фомичём у меня были тёплые приятельские отношения. По крайне мере, до недавних пор.
      - Это ещё вилами по воде писано, - Принцесса с сомнением покачала головой. - Фома Фомич хороший страж, но как хомяк неотходчивый. Обиделся он на тебя. Смертно. Поэтому и сбежал.
      - Я ему горошку несу…
      - Ой, не могу! Горошку! - опять захихикали чашки.
      - Молчать! - рявкнула Принцесса. - Если найдёшь Флорентийского и он всё-таки согласится, считай, что дело у тебя в шляпе. Ты понял?
      - Кажется.
      - Когда по квартирам пойдёшь, - Принцесса вдруг перешла на шёпот, - будь начеку. Тут тебе не Центральный район города Барнаула. У нас, в Морковляндии, случается всякое…
      - Наследные принцы намедни в Первичную Дугу угодили, да, - сказал Кофейник басом. - Искривило так, что мать родная не узнает, - он покосился на притихших в бассейне Мерзавчиков.
      - Ну, хватит о Мальчика пугать! Он и так у нас нежно-синий, - Принцесса протянула мне на ладони маленькую телефонную будку. - Спрячь подальше, а в случае чего, звони.
      - Спасибо, - поблагодарил я.

[в пампасы] [продолжение]