Поздней осенью все машины переобуваются. Надевают на колёса новые шины, зимние, с шипами. Папа свою "Хонду" отдал в автосервис, а Илюша переобулся сам. Уверенно мчится теперь Илюша в новеньких утеплённых резиновых сапогах. Хорошо слышно соседям сбоку, как крутит Илюша руль, сигналит маме и Даше. Красота! Свобода! Скорость! Хорошо слышно соседям снизу, как шуршат по ламинату новые Илюшкины шины. Только на ночь снимает Илья новые сапоги и ставит в гараж. Он бы и сам рад спать в гараже - за спортивным уголком, вместе с новыми шинами, но мама туда не входит. А без мамы Илюша спать пока не хочет.
      - Ты же большой мальчик, ты должен один спать, в детской! - объяснял Илюше папа.
      - Ты тоже большой мальчик! - отвечал Илюша. - Ещё больше даже! Вот и спи один!
      Мама в дебаты не вступала, потому что вечером падала без ног и ей было уже всё равно, кто там под боком ворочается: папа, Илюша или кошка.
      - Ладно, - смирился папа. - Но только до четырёх лет мы под твою дудку пляшем.
      Илюша промолчал, сапоги в гараж поставил и положил между родителями свою маленькую подушку.
      И тут в дверь постучали. Это пришла беда. В больших городских домах беды бывают самые разные. Одна, к примеру, называется Засор Канализации. Другая - Лифт Застрял. Третья - Пьяный Дворник. Есть ещё привидения. Они тихонько воют в кранах, урчат в трубах, стучат в стену и скребутся у плинтуса. Но их никто не боится. Потому что никто не верит, что это привидения. Думают, это просто так, давление воздуха меняется.
      Но за дверью стояло не безобидное привидение, а совсем другая беда. В красном халате и тапочках. Соседка называется.
      - Здравствуйте, - сказала она. - Я ваша соседка снизу. Мы целый вечер терпели, но теперь уже сил никаких нет. Вы то пианино купили, то в подковах по полу ходите. Вы же не в лесу, а в цивилизованном городе живёте!
      Мама сначала побледнела, потом покраснела. Наконец-то выяснилось, что больше всего на свете она боится не открытого балкона, не растолстеть, не генномодифицированных продуктов, а соседей.
      И началась у Даши с Илюшей тяжёлая жизнь.
      - Не бегай! Не топай! После восьми вечера на пианино не играй! На машинке не езди! А ТО ПРИДЁТ СОСЕДКА!
      И соседка приходила. Или у лифта ждала.
      - Совсем не умеют детей воспитывать, - поджав губы, говорила она. - Сегодня ваша девочка меня чуть не сбила в дверях. Что хотят, то и делают.
      - Она не видела, вы же с другой стороны двери стояли! - пыталась возразить мама.
      - Вот ведь дети пошли. Такая маленькая, а уже заставила мать под свою дудку плясать. Очень вам сочувствую, - и соседка жалостливо качала головой. А потом уходила, гордая, в своём красном махровом халате.
      - Дверью не хлопай! Микрофон у караоке отключи! Под дудку не пляши… тьфу ты, пианино закрой, я хотела сказать, - вела мама обстрел семейства.
      Папа за столом Илюше замечание сделал: не чавкай!
      - А то придёт соседка? - спросил Илюша.
      Илюша Дашу по спине машинкой стукнул, Даша на него заругалась.
      - Я же тихо! - объяснил Илюша. - Соседка не услышит!
      Но соседка слышала! А может быть, просто так, на всякий случай стучала по батарее.
      Терпела семья, терпела. Первыми привидения не выдержали. Те, которые в батареях жили. Они дружно переселились в будку к охраннику и шастали ночью по стоянке, заставляя сигнализации выть вместо них разными голосами.
      Вторым не выдержал папа. Пятнадцать лет ему не запрещали громко петь в ванной, а тут на тебе!
      И папа ушёл.
      - Я тоже уезжаю, - сказала Даша. - К бабе Зое в деревню. И Илюху с собой беру. Дети должны на природе расти. На природе соседей нет.
      "Кошки, конечно, тишину любят. Но при таком тоталитарном режиме не выживают", - подумала кошка Рифма и присоединилась к Даше.
      Осталась мама одна-одинёшенька. Только соседи вокруг.
      Тишина.
      Трамваи за окном звенят.
      Радио у кого-то бубнит.
      И музыка из машины у подъезда.
      Мама сначала всплакнула, а потом тоже ушла. Правда, ненадолго. Вернулась и села на спинку дивана.
      - Ты будешь гора, - сказала она дивану. - Ну не гора, а так, холмик.
      - А ты, - сказала она ковру, - озеро.
      - А вы, - мама вытащила из детской все игрушки и высыпала их кучей на берег озера, - а вы овечки. А я буду пастушок.
      Мама достала из сумки то, за чем ходила. Это была блок-флейта. И мама заиграла на ней грустную мелодию. Вообще-то в музыкальной школе мама никогда не училась. И играть не умела даже гамму. Но мелодия получилась по-настоящему грустная. Мама вложила в неё всю свою тоску по мужу, детям, по квартире без соседей, по свободе и по природе, из которой у них только привидения и кошка, да и те ушли.
      Первыми почувствовали эту тоску привидения. Словно гамельнские крысы, они поплелись на звук. К ним присоединились духи из торгового центра, что через дорогу, и из новой двенадцатиэтажки. Привидения плотно набились в трубы и принялись бурчать, подвывать и подсвистывать. Соседи пять минут колотили по батареям, но это не помогло: привидения выли гораздо громче. От такого хора призраков одно средство - капитальный ремонт. Стали соседи батареи отпиливать, дырки в стенах сверлить, дверь железную приваривать, потолок шумонепроникающим материалом обкладывать.
      Но сквозь весь этот шум папа, Даша, Илюша и Рифма тоже услышали грустную мамину песню. Они пришли к дивану и стояли под мамину дудку, словно деревья на берегу озера.
      Кошка - словно карликовая берёза.
      Папа - боярышник.
      Даша - плакучая ива.
      А Илюша не мог долго на месте стоять, поэтому он был как перекати-поле.
      Игрушечные овечки пытались отщипнуть от них пару листиков, но мама не разрешила.

[в пампасы]