Это было давно, в стране Фифино, в городе Чух-Чухно, где колбасу ели ложкой, а суп хлебали вилкой, царя звали Гаврилкой, псаря - Кирилкой, а писаря - Феофилкой. А царицу Милку кликали Пилкой, сидела она за прялкой и торговала мочалкой.
      С красной прялки облезла краска... Это еще не сказка, а присказка пока. Думаешь, коротка? Тогда пожуй мочала и начни сначала.

      Это было вчерась, в стране Вась-Вась, в городе Трясь-Трясь, где царя звали Карась, а царицу Вылазь. Царь играл на баяне и крутил кукиш в кармане, а царица косила оком, обливалась морковным соком и ходила боком с тройным подскоком.
      Ведут в ту страну четыре дороги, на пороге вытирайте ноги, а лучше не вытирайте, а со всех ног удирайте: стоят у дверей двое богатырей, одного зовут Антон, а другого Пошел Вон. У каждого булава как свиная голова - как даст по башке, так уедешь на горшке. На горшке ехать тряско... Это еще не сказка, сказка будет впереди, до обеда погоди. Сказку эту рассказала Матрена, принесла не ворона, а птица-синица, - для тех, кто хочет жениться, а тем, кто не хочет жениться, тоже есть чему поучиться.
      Дело было встарь. Жил-был царь по прозванью Феофан - кучерявый как баран, а при нем царица Милолица, на все руки мастерица - и щи варить, и тараканов морить, и на картах гадать, и по шее дать. Во всем вроде благодать, только счастья не видать - докучает им соседняя страна Дразнилия, где всего в изобилии: на газонах не трава, а обидные слова, на ветвях не абрикосы, а дурацкие вопросы, в небе не галки, а обзывалки. Самих жителей-дразнителей хлебом не корми - дай посмеяться над чужими людьми. Подходят строем к границе и начинают дразниться: "Дураки, дураки, у вас уши как пеньки, ноги кривоватые, руки крюковатые!"

      От такого поношения у царя Феофана пахари не пашут, плясуны не пляшут, косари не косят, носари не носят, куховарки не варят, кухожарки не жарят, маяки не маячат, а все горько плачут: "Ой стыдно нам да обидно нам!" До того стали обижаться, что решили на войну собираться: "Не все вам, дразнилам, веселиться, придется и слезами умыться!"
      Жил при царской библиотеке старец Дорофей, всех на свете мудрей, он с печки встал, пред царем предстал и говорил ему таковы слова: "Зачем нам народ на войну посылать, кровь и слезы проливать, да и казну царскую лучше на свадьбу потратить, чем на похороны!"
      - Как так - на свадьбу? - удивляется царь Феофан.
      - А вот так! - ответствует Дорофей. - Если нам с дразнилами породниться, они небось перестанут дразниться. Станем мы все свои, из одной семьи, воцарится лад на сто лет подряд. У ихнего короля Дразниила Тринадцатого - дочки, у тебя, царь Феофан, - сыночки. Пошли к королю сватов - авось не откажет.
      У Феофана и впрямь три сына было. Старшой - богатырь Сила, кулаки пудовые, а глаза медовые, на щеках румянец, на ботинках глянец. Против такого молодца вражье войско - что овца, а девичье сердечко - что хвостик овечки. Послали Силу-богатыря свататься.
      Подъехал он под стены крепостные, послал гонцов с дарами и стал ответа дожидаться. Вот отворились ворота и выступила дразнильского войска рота, а в роте той человек пятнадцать, а может, двадцать, а может, и сто - о том не знает никто. Стали они по-своему сражаться - дразниться и обзываться:

Сила-Сила-Бегемот,
Чем набил себе живот?
Позовет его невеста -
Сила в двери не пройдет!

      Обидно, правда? Сила вовсе не толстяк и не обжора, он просто большой - потому и сильный. Да не больно мозговитый. Не найдет слов для ответа - и то не то, и это не это. То щитом хлопнет, то сапогом топнет - того гляди, терпенье лопнет. А дразнильцы его не боятся, пуще прежнего глумятся, самого царя-батюшку не щадят, напраслину на него возводят:

У царя у Феофана
Вместо трона два дивана,
Вместо мантии перина
И дубина вместо сына!

      Ну ладно бы Силу самого обзывали, а то - папу! Старший сын батюшку любил, хоть и не всегда послушен был, - а тут такое! Лопнуло терпенье, началось сраженье. Сила к поношеньям не привык, заревел словно бык, поднял свою дубину и перебил вражьего войска ровно половину. А другая половина за ворота отступила и с крепостной стены завопила:

Сила, Сила, толстый пес!
Подожми облезлый хвост!
И ступай на место -
Вошь тебе невеста!

      Бумс! Блямс! Трам! Бом! Стучал Сила в ворота лбом. Но чугунные ворота не сломались отчего-то. Сам не свой поскакал Сила домой, утирал на скаку слезы кулаком и сам себя обзывал дураком. А следом за ним из ворот гонцов выкинули - пинком, кувырком, с намятыми шеями и без даров.
      Пришлось среднему сыну в путь собираться, женихом называться. Средний Лель-сыночек - маменькин дружочек, глазки голубые, локоны льняные, стройный как тростинка, нежный как снежинка. На скрипке играет, стихи сочиняет, цены себе не знает. Хоть немного у него сил, зато он больно девицам мил - вдруг дочь царская на него заглядится да не велит войску дразниться? Завяжется мирная беседа - вот наша и победа.
      Подъехал Лель под стены крепостные, послал гонцов с дарами, а сам встал на зеленой травке, растянул улыбочку и взял в руки скрипочку. Скрипка запела - милое дело! Но дразнильцы то ли на ухо туги, то ли музыке враги, то ли просто так упрямствуют - по траве катаются, над скрипкой издеваются. Только в окошке самой высокой башни девичий вздох раздался - видать, и в Дразнилии кому-то по душе пришлась певучая скрипка.
      Но вот растворились ворота и выступила дразнильского войска полурота - та, что после встречи с Силой-богатырем недобитая осталась. Стали они опять по-своему сражаться - дразниться и обзываться:

Тили-пили-дурачок,
Подари нам свой смычок -
Мы нанижем тараканов
И зажарим шашлычок!
Слизняка! Лягуху!
Зеленую муху!
Комариные хвосты!
А последним будешь ты!

      Лелю обидно, Лелю досадно, ну, думает, ладно! - улыбнулся еще шире и - раз, два, три, четыре! - заиграл плясовую, да веселую такую! Тут бы всем помириться да в пляс пуститься, но дразнильцы упираются - еще пуще обзываются:

Твоя скрипка, дуралей,
Воет кошкой драною!
Не сравниться в жизни ей
С нашей фортепьяною!

      Приметили, как Лелю скрипка дорога! Только не боится он коварного врага! От обиды губы кусает, но скрипки не бросает - завернул такое, не поймешь какое! А дразнильцы опять за свое:

Сам царь Феофан
Залезает под диван,
Затыкает уши -
Не хочет тебя слушать!

      У Леля на глаза набежала слеза, но храбрец не струхнул - слезу ладошкой стряхнул, струну покрепче подтянул и заиграл серенаду, сердец девичьих отраду. В башне слышны вздохи, ахи да охи - какая-то девица на встречу с Лелем стремится. Но дразнильцы не сдаются врагу, хоть и гнутся в дугу, гнутся-ломаются, на месте упираются! Стали дразнить саму маму-царицу - любезную Милолицу:

Милолица Феофану
С кипятком готовит ванну.
Царь в ту ванну свалится,
Непременно сварится!

      Тут уж Лель не сдержался - с места сорвался, весь обрыдался, текут слезы в три ручья - пострадала вся семья: и папа, и мама! Ужасная драма! Согнал с лица улыбку, подхватил скрипку, штаны подтянул и прочь рванул - бежит, аж земля дрожит! А дразнильцы хохочут во весь рот, выгоняют из ворот задом наперед двух ослов, а на них двух послов! А послы на то кричат: "За что? Ни за что! Чего? Ничего! А пинком!.. А кувырком!.." А с башни девица вслед машет платком...
      Страна Феофания вся ударилась в рыдания: "Что нам делать, как нам быть, как нам горюшко избыть? Один остался у нас жених - он и весел, и лих, звать его Данилка, рыжий со лба, огненный с затылка. Только лет ему всего двенадцать - ему ли женихом называться?" Пока они так судили да рядили, рыжий Данилка оседлал хромую кобылку, с мамой-папой попрощался и к границе помчался. Подъехал под стены крепостные и без лишних слов обошелся без послов - перекинул через ворота сумку с дарами: мухами и комарами, осами кусучими и жуками вонючими. Распахнулись тут ворота - явилась дразнильского войска полурота: "Вот уж праздничек так праздник, вот уж рыжего подразним! На макушке стружки подпалила спичка, на лице веснушки - накакала птичка!"
      А больше эти тетери ничего сказать не успели: достал Данилка из сумы переметной мегафон (усилитель звука) и стал обзываться - над дразнильцами издеваться, да так живо да споро, что не вставишь и слова: "Вы, дразнильцы, простаки, у вас набок языки, а слова корявые, а мозги дырявые!" Дразнильцы ответить хотели, да только не успели, кричит Данилка в мегафон, пугает людей и ворон: "Вы, дразнильцы, где живете? На помойке и в болоте! Вы ховаетесь в дупле, ковыряетесь в золе!" И дальше: "Как у каждого дразнильца морда - что свиное рыльце! Сам с вершок, голова с горшок!" И потом: "Эх, дразнильские солдаты, у вас бороды из ваты, руки как лопаты, из картона латы!" И без остановки: "Все дразнильские девицы длинноносы, плосколицы, у них рот до ушей, хоть завязочки пришей, закрутились ножки, как бараньи рожки, волосы обвисли, а глаза прокисли!" И с ходу на царя переключился: "Ваш царь Дразниил - настоящий крокодил! Зубы поломалися, одни пеньки осталися! Мы возьмем его за хвост и побьем его об мост!" А потом на царицу: "А царица Дразниила в бане моется без мыла!" А потом на царских дочек: "Ваши-то невесты - из дурного теста! Сколько стоит? Пятак! Нету денег - бери так!"
      Тут дразнильцы покорились, Данилке в ноги повалились: "Бери что хошь, только нас не трожь! Прости нас, герой, - только рот закрой!" Тут и подписали соглашение - прекратить все поношения. И поставили печать - в тот же день всех повенчать.
      Наконец-то в Феофании тишь да гладь да Божья благодать: пахари пашут, плясуны пляшут, косари косят, носари носят, куховарки варят, кухожарки жарят, маяки маячат и никто не плачет - свадьбу играть собираются!
      Богатырю Силе досталась жена Неонила - скажем вам, не хвастая: самая щекастая! Оба они крепыши, любят покушать от души, штангу поднимают, гирями играют, могут в шутку побороться - ох и славно им живется!
      А музыканту Лелю досталась в жены Нелли, светлая да нежная, как принцесса снежная. Это она в башне вздыхала да с башни платком махала. Встанет Нелли утром рано да заиграет на фортепьяно, а Лель поднимется на цыпочки и вторит ей на скрипочке - народ под окном собирается, слушает-удивляется: "Вот это парочка - барашек да ярочка! Всё бы им друг на друга любоваться, пора бы и поругаться!" А царевич Лель им так ласково отвечает: "Не дождетесь!"
      А у рыжего Данилки невеста Людмилка - язычок как пилка. Только лет им всего по двенадцать - никак нельзя повенчаться. Отправили их вместе в школу, остановились они в чистом поле на вольной воле и давай друг дружку гонять и дразнилки сочинять. Все, что языком начесали, в книжку записали. Читали эту книжку Гришка да Мишка, дед Стобед ста восьми лет и бабка Параска - платите денежки за сказку!

      Сидела я на горке, просила помидорку, а мне дали огурец - еще сказке не конец. Была у царя Дразниила еще одна дочь - Любава, тишайшего нрава, на редкость добра, на славу мудра, на диво красива и ничуть не спесива. Она в башне скрывалась и царевичам не досталась. А достанется кому? Ну конечно же тому, кто в ответ на обзывалки не возьмет в руки палки, не станет ни драться, ни слезами заливаться, ни в ответ обзываться, зла не покажет, а спокойненько скажет: "Кто обзывается, тот сам так называется!" Вот он-то будет молодец, а нашей сказочке конец!

[в пампасы]