Наталия Ермильченко
Зимняя ворона
Воря
Путешествовать надо по автомобильным дорогам. Тогда можно
читать дорожные указатели. Удивительные бывают на них слова и словосочетания: река Воря,
деревня Гармониха, село Львы, Большая Брембола, Сопелки… Жаль только, некогда выйти из
машины, оглядеться, расспросить местных, что да как, откуда такие названия. Так я и не
знаю, много ли Наталий живет в деревне Натальинке, и водятся ли львы в селе Львы, и что
такое брембола, к тому же - большая.
Зато с Ворей познакомиться удалось.
Воря - строгая речка. Даже в июле, когда над лугом, протянувшимся в излучине, стоит
тепло, когда не верится, что ещё осталось на свете что-то не согревшееся, Ворина вода на
ощупь - осенняя, прохладная. Вместо пляжей при ней - пляжики. Течёт она деловито и
всякого, кто зайдёт в воду, подталкивает: нечего, мол, зря плескаться, у меня тут
выходных нет. А русло своё поворачивает решительно, почти под прямым углом.
Может, строгая, а может - только делает вид. Есть, конечно, в слове "Воря" что-то лесное,
даже дремучее. "Во-о-о", - это ветер шумит высоко над головой, где макушки ёлок. "Ря!" -
хрустнула, обломилась где-то сухая ветка. Не перевелись ещё на Вориных берегах серьёзные
леса. И в то же время имя её - домашнее, шерстяное и круглое, похожее на моток ниток.
Катит Воря свою воду, как клубок шерсти, а клубки катать - занятие добродушное.
Небо, песок и деревья играют с её водой: подмешивают краски - каждый свою. А Воря -
ничего, бежит себе дальше пёстрая. Стрекозы над ней летают воскресные, нарядные:
издалека - синие, вблизи - изумрудные. И тёплым кажется на солнце их холодный
изумрудно-синий блеск. А вдоль берега на лохматом от травы бугре цветут полевые
гвоздики.
Вообще-то гвоздики полевые не каждый день увидишь. Заметить в траве одну - событие,
несколько - чудо. Стебель гвоздики - ниточка; цвет словно тает на пяти её невесомых
лепестках. Кажется, что её тут быть не может, но вот - она есть. Ворины же гвоздики не
случайные, не волшебные, а здешние - с этого бугра. Проглядеть их невозможно - они растут
букетами. И клонятся в сторону от них и тысячелистник, и старый щавель.
Солнце, июль и воскресенье приближались к зениту.
В почти прямом речном углу оказался пляжик размером с лодку.
Песок скользил под босыми ногами и температурой своей напоминал только что налитую
грелку - правда, обёрнутую полотенцем. С Вориной стороны, мелкая и прозрачная, грелась
на нём вода, отставшая от быстрого течения. В ней темнели узкие чёрточки, короткие и
совсем коротенькие, похожие на тени. Их всё прибавлялось: новые возникали из глубины и
замирали у дна. Одним концом, округлым, каждая разворачивалась к берегу, а другим,
остреньким, указывала, как стрелкой, на середину реки. Это плотва выбралась на выходной
позагорать.
У меня был пляжик, а у неё - пляж.
А в январе путешествовать не получается. В январе я гуляю по аллее Измайловского парка.
Элегантные, чёрно-белые, как дирижёры во фраках, стоят рядами липы с полосами свежего
снега вдоль стволов и веток. А под деревьями, под самым верхним, самым прозрачным слоем
снежинок проступают бурые чёрточки - семена ясеня. Округлые с одного конца, острые с
другого. Смотрю на них и думаю: "Совсем как Ворина плотва!"
Вот наступит лето, надо будет Ворю навестить!
Зимняя ворона
В парке у пруда строят лодочную станцию. А лодки спускать
некуда: лёд ещё не растаял. На берегу - весна, почки на черёмухе лопнули, а на воде -
холод, корка цвета вороньей "жилетки". До того пасмурная с виду, словно и солнца в небе
нет.
Солнце бы и растопило её, прямо сегодня, да по льду ворона ходит. "Ладно, - думает
солнце, - не к спеху. Всё равно лодочную станцию ещё не достроили".
А ворона нарочно не улетает - стережёт остатки зимы.
Как спокойно было зимой в парке - пусто, гуляй, где хочешь! А тут принесло всяких - и
хозяйничают.
Воробьи снуют по нагретому асфальту.
"Как мыши шныряют!" - ворчит про себя ворона.
Синицы кричат:
- Витя, Витя! Витя, Витя!
"Ждите!" - злится ворона.
А этих, перелётных, - вообще всех бы повыгнала.
Скворцы газон заняли.
"Как коровы пасутся!" - думает ворона.
Дрозды в кустах ругаются.
"Хулиганьё!"
Вертит ворона головой, оглядывает пруд, проверяет клювом на прочность лёд. "Моё! -
думает. - Не отдам!"
Вон, ещё и трясогузка объявилась. Вроде не водоплавающая, а в воздухе - как в воде:
нырнёт - вынырнет, нырнёт - вынырнет.
- Кто ж так летает!
Не выдержала ворона, расправила крылья и перенесла себя на берег. Правильно, как
положено.
Тут лёд и растаял.
[в пампасы]
|