Тетя Филиппа Хитрова жила в Москве и давно приглашала племянника к себе погостить. И вот наконец в самом начале зимних каникул мама решилась отпустить сына в столицу.
      - Съездишь, походишь по музеям, в театры, наберешься новых впечатлений. Я бы и сама с тобой отправилась, да дела не позволяют, - сказала она.
      Филька не прочь был съездить в Москву и осмотреть все ее достопримечательности, но одно обстоятельство его смущало. Два дня назад он нашел в лесу ежа, который теперь жил у него под кроватью. Ночью он шуршал газетами, пыхтел и громко пил молоко из блюдца. В книге про животных было написано, что зимой ежи впадают в спячку, но этот был какой-то неправильный и в спячку впадать не собирался. Фильке так нравилось наблюдать за ним, что он не хотел с ним расставаться.
      - А ежа в Москву можно взять? - спросил он у мамы.
      - Только ежа там не хватало, - сказала та. - Тетя терпеть не может животных, а у дяди Саши очень тяжелый характер.
      Но несмотря на запрет, Филька все же решил взять ежа с собой. Он сунул его в коробку с прорезанными дырками, чтобы тот мог дышать, а коробку спрятал на дно сумки, в которую мама положила вещи, не поместившиеся в чемодан.
      "В Москве буду все время держать ежа в коробке, и тетя с дядей ничего не узнают… раз они такие нервные," - решил мальчик.
      До столицы Филька добрался без приключений. Мама посадила его в поезд, а на другое утро в Москве его встретила тетя. Рядом с ней на перроне стоял худой мужчина в очках и с недовольным лицом - это был дядя Саша.
      - Как доехал? - спросила тетя, поцеловав племянника.
      - Нормально.
      - Что-нибудь видел в дороге интересное?
      - Темно было. - Филька ехал ночью и в окно не смотрел. Если даже прижаться к стеклу носом, различить можно было лишь мелькавшие столбы.
      Дядя Саша, буркнув "Привет!", взял у мальчика чемодан и двинулся к метро. Уже по спине было видно, что характер у дяди тяжелый. "И спина у него какая-то психованная!" - подумал Филька. Он боялся, что еж начнет скрестись в сумке, как он скребся ночью, но тот сидел тихо: должно быть, спал.
      Москва, большая и украшенная к новогодним праздникам, Фильке сразу понравилась. Ему не понравилось только, что в метро на кольцевой была давка и он оказался зажатым между животами пассажиров. Ежа, как видно, тоже прижали, потому что он начал пыхтеть и царапать коробку.
      - Что у тебя там? Надеюсь, не животное? - строго спросил дядя Саша.
      У Фильки тревожно замерло сердце.
      - Нет, там варенье, - быстро нашелся он. Мама и в самом деле положила в сумку несколько банок с вареньем.
      Дядя Саша мог бы удивиться, почему варенье так странно себя ведет, но в этот момент стоявший рядом парень случайно толкнул его, и дядя Саша, забыв о сумке, стал с ним препираться.
      - Не умеешь в метро ездить - сиди дома! - громко сказал он.
      - Я-то умею, это вы не умеете стоять как положено! - огрызнулся парень.
      А Филька подумал, какая, наверное, это сложная наука - ездить в метро, если даже коренные москвичи не могут ее освоить.
      В квартире племяннику отвели отдельную комнату, в которой стоял компьютер и проигрыватель с лазерными дисками. Как только тетя с дядей вышли, Филька поспешно извлек ежа из коробки. Он волновался, не придавили ли его в дороге, но еж чувствовал себя вполне нормально, только сердито чихал. Мальчик налил ему молока, которое предусмотрительно захватил с собой в пузырьке, а после закрыл ежа в шкафу с какими-то вещами, уверенный, что оттуда он не вылезет, да и пыхтение его не будет слышно.
      В течение дня у Фильки не было времени думать про ежа. Они ездили с тетей по Москве, ходили в музеи, гуляли по Арбату, Тверской и Никольской и видели наряженную елку на Красной площади. Только вечером они вновь оказались дома.
      - Ну как, набрался впечатлений? - спросила тетя.
      - Угу, набрался. Только они у меня перепутались, - ответил Филька.
      - Ничего, со временем распутаются! - улыбнулась тетя.
      Когда она вышла, Филька открыл шкаф и ужаснулся. Оказалось, что пока их не было, еж не терял времени даром. Он изгрыз тетины чулки и изжевал рукав дяди Сашиного свитера. Зачем ежу понадобился шерстяной свитер, осталось загадкой. "Может, он хотел выдрать из него пух и сделать себе уютное спальное место?" - подумал Филька.
      В панике Хитров засунул испорченные вещи подальше в шкаф, надеясь, что они не сразу попадутся на глаза тете и дяде, а ежа снова посадил в коробку.
      Утром тетя ушла куда-то по делам, предупредив Фильку, чтобы он не отходил далеко от дома. Никого из ребят, игравших во дворе, Хитров не знал, поэтому вышел на улицу. И тут же увидел на противоположной стороне зоомагазин.
      Около магазина стояла девчонка чуть постарше Фильки, а в руках у нее была клетка с белыми мышами. Хитров подошел и минут пять разглядывал мышей. Они были смешные, цеплялись розовыми пальчиками за прутья клетки и ловко лазали. Одна мышь схватила пальчиками кусок яблока и грызла его, другая умывалась.
      - У меня папа в лаборатории работает. У нас мыши расплодились. Хочешь купить? - предложила девочка, увидев, что Хитров заинтересовался.
      - Я бы купил, но у меня денег нет, - вздохнул Филька.
      - А что у тебя есть?
      - У меня еж есть.
      - Тогда давай меняться: я тебе мышей - ты мне ежа, - предложила девочка.
      - Или если хочешь, у моего папы есть лишняя гремучая змея.
      Филька задумался. Вначале он хотел взять змею, но потом все-таки решил остановиться на мышах. Он сбегал домой, порадовавшись, что тетя оставила ему ключ, и вынес девчонке своего питомца. Еж спал, и расставаться с ним было совсем не так грустно, как мальчику показалось вначале.
      - Куда тебе мышей пересыпать? - деловито спросила девочка, открывая дверцу клетки.
      - Как? Разве ты мне клетку не дашь? - спросил Филька.
      - Не могу, она мне самой нужна. И потом мы с клеткой меняться не договаривались.
      - Тогда пересыпай в шапку! - Так как у Хитрова не было с собой ничего, во что можно посадить мышей, он снял с себя шапку, и девочка одну за другой вытряхнула в нее дюжину белых мышей. Те сразу же попытались разбежаться, и Фильке пришлось крепко сжать края шапки, чтобы они не улизнули.
      - Двенадцать отличных белых мышек. Четыре самца и восемь самок, но скоро их станет больше. Привет! Если надумаешь на змею меняться, я завтра здесь буду, - сказала девочка и ушла, унося ежа, а Филька со своей шевелящейся шапкой направился домой к тете.
      Он был уже в коридоре и пытался снять пальто, когда шапка вдруг выскользнула из рук и упала на пол. Филька быстро наклонился и схватил ее, но мыши успели разбежаться по всей квартире.
      Филька приманивал их и на сахар и на печенье, однако грызуны не спешили выходить из своих укрытий. То и дело они с писком перебегали по комнате, но слишком быстро, чтобы можно было схватить хотя бы одного.
      Успокоив себя, что белые мыши - не серые и что ничего страшного не произошло, Филька до вечера играл на компьютере и смотрел боевики по видику.
      А вечером родственники вернулись с работы.
      - Как провел день? - спросила тетя.
      - Нормально.
      - Ну, я рада, что Москва тебе нравится.
      Тетя, мило улыбнувшись, хотела всунуть ногу в тапок, но из него с писком выскочила белая мышь и скрылась под шкафом.
      Тетя завизжала. Встревоженные ее визгом, из-под двери соседней комнаты выскочили еще два грызуна и перебежали по коридору к кухне. Тетя закричала во весь голос и забралась на табуретку.
      - Боже, сколько их! - верещала она.
      - Двенадцать, - деловито сообщил Филька.
      - Чего двенадцать? - не понял дядя Саша.
      - Тетя спросила: сколько их. Вот я и ответил: двенадцать отличных белых мышек. Четыре самца и восемь самок, но скоро их будет больше.
      Услышав это, дядя Саша позеленел и уставился на племянника сузившимися глазами.
      - А что я такого сделал? - удивился Филька. - Если вам мыши не нравятся, я завтра на гремучую змею поменяюсь.
      - ЧТО?!! Ты немедленно уезжаешь отсюда! Вон! - взвыл дядя Саша, и четыре часа спустя поезд с Курского вокзала уносил Фильку в сторону родного поселка.
      - Что-то ты быстро из Москвы вернулся, - сказала мама.
      - Характер у москвичей тяжелый, - вздохнул Филька.

[в пампасы]